Мы приглашаем исследователей, критиков и дизайнеров игр поговорить о том, как игры взаимодействуют с игроками, что этот опыт дает самим игрокам и как меняет игры, о различных формах принуждения, которые возникают в рамках игровой культуры, и/или новых созидательных императивах труда, творчества, жизни, которые рождаются в игровых медиа.
Примерный список тем, предлагаемых к обсуждению:
- Игры, которые в нас играют: обучение, диалог, соревнование.
- Эта игра не чинится: глитч в исследованиях медиа.
- Конверсия глитча: от деструкции к созиданию.
- Миссия (не)возможна (tortureware, exploitationware, мазокор).
- Игры против игроков? Хардкор как путь к Реальному.
- «Теория геймера»: между утопией и дистопией совершенной игры.
- Мазокор: насилие или просто прикол?
- Хороший, плохой, отвратительный: вызывающая эстетика инди-игр.
- Нечеловеческий ужас: жестокий Другой или выход за рамки повседневности?
- Токсичный геймдизайн и его моральные последствия.
Нам особенно интересны случаи, когда игра перехватывает инициативу у игроков и заставляет их делать, видеть или чувствовать то, что они не смогли бы в ином контексте. Насилие в таком случае понимается как бесконтрольное разрушение (разрыв) игрового опыта. Самый простой пример, как бы он ни был банален, — Flappy Bird: считается, будто неудобное управление в этой игре заставляло раздраженных пользователей разбивать мобильные телефоны. That Dragon, Cancer — более тонкий пример жестокого геймдизайна: обманчивые «аффордансы» игры вызывают у игрока ощущение бессилия, когда в решающие моменты манипуляции с доступными объектами не дают никаких результатов. Шокирующую и странную игру Doki Doki Literature Club можно назвать примером жестокого и подрывного нарратива. Наконец, формы визуального насилия в видеоиграх разнообразны: от гиперреалистичного «мяса» в играх-хоррорах до изысканного искусства глитча. В последнем случае игра — автоматизированное медиа — бунтует против игрока, случайно создавая ситуации, которые он не может контролировать. Однако хаос, порождаемый глитчем, не может рассматриваться исключительно с деструктивной точки зрения: глитч в играх дает импульс к появлению художественных проектов и формированию новых игровых практик, так как позволяет игроку оттачивать свое мастерство. Другими словами, слом игры не влечет за собой ее конец, а открывает новые пути ее развития.
Вопрос в следующем: почему игра продолжается, даже если она издевается над игроком, если она ломается, если пользователь вступает с ней в противоборство? Ситуация напряжения, сверхусилия, сверхсложности в играх производит эпистемологический разрыв в игровом процессе: как это сказывается на развитии игр и опыте становления игроков? Какие аналитические перспективы мы можем применить к подобным случаям? Можно ли здесь говорить о жестокости и насилии или эти определения неадекватны новой игровой среде? Кто поступает жестоко и почему? Отвечают ли за эту жестокость технологии медиа в целом или же мы должны искать насилие во взгляде игрока? Как мы можем сравнить ужас видеоигры с ужасом других медиа (и тем более с ужасом реального мира и человеческого существования в нем)? Можно сказать, что любая игра — это неопределенный опыт, который предполагает не только поощрение игроков, но и наказание за то, что они нарушают ее правила (а иногда — и в рамках правил). Эти и другие темы мы будем обсуждать в ходе мероприятия, после выступлений и во время панельных дискуссий.
Программа конференции доступна онлайн.
Любые вопросы можно задать с помощью электронной почты на адрес games.and.scholars@gmail.com.